Перстень Левеншельдов (сборник) - Страница 111

К оглавлению

111

Пастор из Брубю смотрит на него с опаской. Быть может, Йеста издевается над ним? Но Йеста говорит горячо и серьезно. Можно подумать, что он говорит о самом себе.

— Так оно и было со мной, — тихо говорит старик.

— Но Господь не даст этому пастору погибнуть. Когда он накопит достаточно, Бог пробудит в нем мысли о юности. Он пошлет ему знамение, когда он будет нужен людям.

— А если пастор не внемлет знамению, что будет тогда, Йеста Берлинг?

— Он не станет ему противиться, — отвечает Йеста с радостной улыбкой, — слишком заманчивой будет для него мысль о теплых хижинах, которые он поможет построить беднякам.

Пастор глядит на маленькие строения, которые он соорудил из щепок срамной кучи. Чем дальше он говорит с Йестой, тем сильнее убеждается в том, что тот прав. Он всегда лелеял мысль о том, что сделает людям добро, когда накопит достаточно денег. И сейчас он цепляется за эту мысль. Ну конечно, он всегда намеревался это сделать.

— Но почему же тогда пастор не строит хижин? — робко спрашивает он.

— Из ложной скромности. Он боится, что люди подумают, будто он поступает так из-за страха перед ними, а не от чистого сердца.

— Именно так, он не терпит принуждения.

— Но ведь он может помочь тайно. В этом году людям так нужна помощь. Он может тайно найти кого-нибудь, кто раздаст его воспомоществование. О, это прекрасный замысел! — восклицает Йеста, и глаза его сияют. — В этом году тысячи людей получат хлеб от того, кого они осыпали проклятиями.

— Да будет так, Йеста.

И этих двух людей, столь мало преуспевших на поприще, которое они избрали, охватило чувство пьянящего восторга. Страстное желание юношеских лет служить Богу и людям вновь овладело ими. Они упивались, говоря о благодеяниях, которые им предстоит совершить. Йеста собирался стать помощником пастору в этом святом деле.

— Первым делом нужно раздобыть хлеб, — сказал пастор.

— Пригласим учителей. Научим людей обрабатывать поле и ухаживать за скотом.

— Проложим дорогу и построим новое селение.

— Построим шлюзы на водопадах Берга и откроем прямой путь между Левеном и Венерном.

— Когда будет открыт путь к морю, лесные богатства станут поистине бесценными.

— Люди станут денно и нощно благословлять вас! — воскликнул Йеста.

Пастор поднял голову. В глазах друг у друга они прочли пламенное вдохновение.

Но тут же их взгляд остановился на позорной куче.

— Йеста, — сказал пастор, — для всего этого нужны молодые силы, а мои дни сочтены. Ты видишь сам, что убивает меня.

— Так уберите ее прочь!

— Как я могу сделать это, Йеста Берлинг?

Йеста подошел к нему вплотную и пристально посмотрел ему в глаза:

— Молите Господа о дожде! — воскликнул он. — В следующее воскресенье во время проповеди. Молите Бога о дожде!

Старый пастор весь сжался от ужаса.

— Если это правда, что не пастор навлек на нас проклятье засухи, если вы в самом деле своей жестокостью и скупостью желали служить Всевышнему, молите Его о дожде! Пусть дождь будет знамением. Тогда мы узнаем его святую волю.

Пустившись снова в путь по холмам Брубю, Йеста не переставал удивляться охватившему его вдохновению. О, сколь прекрасной могла бы быть жизнь! Да, но только не для него. Его служение небесам не угодно.

В церкви Брубю окончилось богослужение, пастор прочел воскресные молитвы. Он хотел уже было сойти с кафедры, но вдруг в нерешительности остановился. Под конец он упал на колени и стал молиться о дожде.

Он молился горячо и отчаянно, слова его были скупы и бессвязны.

— Если это мой грех навлек на нас гнев Твой, накажи меня одного! Если Ты в самом деле милосердный, Боже правый, смилуйся над нами, пошли нам дождь! Сними с меня клеймо позора. Услышь мою молитву и пошли нам дождь! Ороси дождем поля бедняков! Дай хлеб детям твоим!

День стоял нестерпимо жаркий и душный. Прихожане сидели в каком-то оцепенении, словно в полудреме, но исступление и отчаяние, зазвучавшие в охрипшем голосе пастора, заставили всех очнуться.

— Если есть еще надежда для меня на искупление грехов, пошли нам дождь…

Пастор умолк. Внезапно поднялся сильный ветер, завихряясь, он пронесся по земле, подняв в воздух облако пыли и сора, влетел в открытые двери церкви. Пастор не мог больше молиться. Шатаясь, он спустился с кафедры.

Прихожан охватил благоговейный ужас. Неужто это ответ на мольбу пастора?

Но порыв ветра был лишь предвестником грозы. Она налетела с необычной стремительностью. Как только был пропет псалом, засверкали молнии, загрохотал гром, заглушая голос пастора. Когда же каноник заиграл заключительный псалом, первые капли дождя уже барабанили по зеленым оконным стеклам, и люди ринулись поглядеть на дождь. Но они не просто любовались дождем. Одни плакали, другие смеялись, подставляя лицо мощным струям воды. Ах, как они настрадались! Сколько мучений выпало на их долю! Но Господь милостив. Господь послал им дождь. О, какая радость, какая радость!

Один лишь пастор не вышел полюбоваться дождем. Он лежал коленопреклоненный пред алтарем и не мог подняться. Радость была слишком велика для него. Она убила его.

Глава тридцатая
МАТЬ

Младенец родился в крестьянской хижине к востоку от Кларэльвена. Его мать пришла сюда в начале июня и попросила дать ей работу. Она рассказала хозяевам, что с ней приключилось несчастье, что ее мать обошлась с ней сурово, и ей пришлось бежать из дому. Она назвала себя Элисабет Карлсдоттер, но не сказала, откуда пришла, ведь тогда пришлось бы поведать, кто ее родители, а они, если найдут ее, замучают до смерти, это она точно знала. Она не просила положить ей плату, готова была служить им, лишь бы дали ей кров и кусок хлеба. Она готова была даже сама платить хозяевам, если они того пожелают.

111